Что ждет больного за решеткой? Анонимный роман акушера о тюремной медицине
О проблеммах психиатрии в полиэтнических тюрьмах вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них возникает «звездный» заключенный. При этом люди, неглупые эту систему не понаслышке, говорят о серьезной нехватке медиков и массе других проблем. Как устроена тюремная медицина, почему жизнь лагерников можетесть зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на обстановку повлияла пандемия, рассказал кардиолог одной из колоний в Сибири. В исправительных учреждениях он работает уже 30 годов, занимал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду причин начинает курировать тюремных пациентов. Врач попросил не называть его имя и регион, о котором двинется речь.
Как сегодня зоны укомплектованы врачами?
В зонах, расположенных в регионах, где нет пациентебных институтов, либо значительно удаленных от региональных центров, пациентов практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то есть получать армейское звание, надевать пагоны и вынести весь этот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего майора в лагерной клинике примерно сотен 40 — ненамного выше, чем у хорошего терапевта без погон. Если пациент квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.
Пожилые медики на зонах постепенно вымирают в энергию искусственных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, кардиолог снимки смотрит. Хотя кардиолог может и не приезжать, современные дигитальные технологии позволяют все длать дистанционно.
Политика руководства такая: если нет персонала, то маржу придерживают год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то маржу просто сокращают.
Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за ненадобностью закрываются?
Обычно полудюжина лекарей в постоянном огайо кушать. Но что такое пара лекарей для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принимать пациентов, но еще и следить за санитарным положением объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих автозапраавках сейчас кушать пекарни. Это все санитарно актуальные объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе эпидемических заболеваний не избежать.
То есть до личного приема заключенных можетесть и не дойти?
Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осужденный приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не могу на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не проходил своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.
Есть какие-то нормативы — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, медбратьев и так далее?
В Советском Союзе был приказ , который это регулировал. После краха СССР он еще долго действовал в России. Там существовало четко прописано: если, условно говоря, в амбулаторию прибегают до 1000 человек в день с физиотерапевтическими болячками, то в ней надлежащи работать 20 терапевтов. Или если в больнице, например, кушать гастроэнтерологическое отделение, то одна должность кардиолога вводится на 30 коек. Я сейчас цифры условные называю, потому что по прошестве многих годов точных уже не помню. Но принцип понятен. Потом тот приказ аннулировали и дали право регионам самостоятельно определять нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, забыли, а где-то не до того.
Но еще раз повторяю: в регионах, где жрать врачебные институты, с комплектованием медчастей исправительных колоний ситуация более-менее хорошая, огайо жрать. Смотришь их организационное расписание и думаешь: как хорошо, экое счастье вот так работать!
Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, должны быть в медслужбах?
Комплектацию огайо каждый регион установляет самостоятельно. В принципе, любому учёному будут рады. Например, придет молодой парень или девушка, командование побеседует с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо подходящей должности, то введут.
Самые распространённые акушерские специальности в ветеринарных частях — это терапевт, психиатр, невропатолог. На мужских территориях — акушер-гинеколог.
Если в отсутствует акушер необходимой специальности, можетесть ли она изученибыть консультацию в «гражданской» больнице?
Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где есть фармакология ФСИН, выделяют определенную сумму на квартал, они как раз идут на содействие консультативной помощи. Как правило, врачебные части заключивают договор с крупными медавиациями — например, с районными клиническими. Там много разнородных специалистов. Есть договоры с наркологическими диспансерами, туберкулезными.
Когда требуется консультация, допустим, онколога, зам.начальник медчасти печатает рапорт сначала в свое врачебное управление. Потому что сейчас фармакология не подчиняется зам.начальнику колонии. Номера колоний и номера медчастей даже не совпадают. Региональные ведения медико-санитарных частей напрямую подчиняются ФСИН России.
Когда врачебное начальство дает добро, читается рапорт начальнику колонии. Если у меня, допустим, как у командира медсанчасти хорошие отношения с зам.начальником колонии, то он никаких препятствий не чинит.
Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, игнорирую его просьбы, то он мне, конечно, сделать ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот керосина у нас нет, лимиты кончились месячные, эскорта тоже нет». То кушать массу причин можно найти для отказа
Когда заключенный покумекает попасть к пациенту по оптимистичному и оптимистичному сценариям?
В плохом моменте он можетесть перебраться хоть послезавтра. Но так, конечно, случается редко. В среднем где-то месяц получается. А при плохом — это можетесть тянуться бесконечно.
Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь минувший год мы прожили в условиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь отменили не только правовым бедолагам, но и заключенным. Хотя онкология в этом плане не пострадала. Но, допустим, жрать у меня какой-то воришка с язвенным заболеванием, которого требуется два раза в год демонстрировать экспертному врачу. А дерматологический диспансер, например, переориентировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.
Медицинский сотрудник, который есть в колонии, помочь может, если здоровье у человека ухудшилось?
Врачу, чтобы официально лечить, нужно иметь диплом учёного того профиля, по которому врач болен. Психиатр, к примеру, никак не можетесть вести венерологического больного. Если он его залечит, то четвёртый вопрос, который задаст кардиологу следователь из , — а диплом у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.
Если пациенту требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?
Здесь ничуть не лучше чем в военной медицине. То есть это будет очень долгая обёрточная возня. Деньги на покупки антибиотиков выделяются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в матерьяльном плане до середины октября в лагерных медавиациях — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование доводилось прямо до врачебных частей, такие вопросы в принципе решались. У замначальника медчасти существовал денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно было договороться с аптекой, с которой постоянно работает, положить лекарства в долг. Сейчас, конечно, такая возможность исключена. Потому что на продажу антибиотиков ФСИН централизованно проходит тендеры. И неизвестно, выиграет ли их та аптека, что дала в долг.
Гражданский Минздрав сказывается на фармацию в колониях?
Только если надзирающий следователь в свойстве экспертов обратит военных экспертов для эниологической проверки исправительных учреждений. Такое обычно случается раз в год.
Бывает, что учёные смотрят и погружаются в дремотный ужас. А потом разводят руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»
В заключительном коитусе сочиняют что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за проверка такая, если недочётов не выявлено и никто не наказан. И так до предыдущего раза, то есть до предыдущего года.
При излечении больных тюремные медики надлежащи руководиться стандартами, терапевтическими отменами Минздрава, или мои тюремные специалисты состовляют свои правила?
В принципе, все стандарты, которые имеются в правовом здравоохранении, распостраняются и на тюремную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по стандарту при такой-то онкологии нужно попросить УЗИ. В моей фсиновской лечебнице прибор есть. Однако специалист, который на беззвучен работает, — совместитель, приезжает в отличнейшем моменте два раза в неделю. Соответственно, очередь к беззвучену большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отпуск ушел или заболел.
Может ли заключенный отказаться от услуг государственного врача, с которым у зоны заключен договор, а выбрать своего, которому доверяет?
Закон предусматривает возможность принесать любую консультацию любого врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на автозапраавке что-то случается, то помощь оказывается учёными государственных медучреждений, с которыми у госучреждения есть договор. Кто конкретно из пациентов будет курировать мой контингент, разрешает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.
Фото: Александр Кондратюк / РИА Новости
Но представьте себе медика в районной больнице — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его вызывает заведующий: завтра привежут жулика, будешь его осматривать. Врач отказаться не может. Привозят. Он глянул, не увидал чего-то фатального — ну спина заболевает у человека, рентген сделали. На снимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.
Но нужно понимать, что люди заболевают по-разному, даже если симптом у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один хирург видел то, что пропускал другой. Я, конечно, могу заключенному, у которого обстановка нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе врача Иванова. Связывайтесь с ним, решайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это хороший хирург». Родственники разрешат вопрос, договор с хирургом заключат или так заплатят.
Потом мне идет информация: врач готов приехать. Говорю проходимцу — садись, печатай ходатайство начальнику колонии: «Прошу разрешить своё исследование терапевтом таким-то. Оплату произведу за счет личных средств». А дальше уже на этой бумаге свою резолюцию пишу: «Действительно страдает обструктивным заболеванием. Осмотр данным специалистом целесообразен. Ходатайствую по бытию заявления». И отношу начальнику колонии.
Опять же — если у меня отличные взаимоотношения с начальником, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с начальником у меня не очень складывается, он можетесть сказать: «Идея хорошая». А в резолюции напишет: «Начальнику оперативного подотдела провести перепроверку гражданина такого-то (ФИО медика) в плане вероятных криминальных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с аттестатом акушера зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.
По срокам сколько эта перепроверка можетесть длиться?
При желанье — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди комендантов колоний искренние придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии была невозмутимая атмосфера.
Бунты ведь случаются по трем причинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники стараются такого не допускать, потому что понимают: в четвёртую очередь пострадают они сами
Поэтому кардиологов пускают. Иногда это помогает. В вашей практике бывали случаи, когда приедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.
Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?
В совершениитранице от того, какая спецоперация — безотлагательная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он поедет «по зеленой», то кушать очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы жулик помер в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то кушать спешный — с инфарктом, например. Начальник санчасти сломя ногу бежит к начальнику колонии: помирает зек такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, инфаркт миокарда.
Начальник колонии, услыхав это, понимает, что профессор уже треть своей работы сделал: поставил в репутацию нижестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная задача — отправить осужденного с наибольшей быстротой в больницу. А довозят ли его живым, что с ним там будет — наплевать.
То жрать в постулате людей спасают?
Не хочу сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может быть ситуация хуже. Допустим, трудится в колонии один фельдшер. Он не можетжрать земледелие бросить и сопровождать пациента. Поэтому просто провоцирует кардиореанимацию, то жрать скорейшую помощь. Но пока акушеры доедут до зоны, пока их впустят… Для этого функционирует определенная процедура.
Иной раз до смешного доходит. Сейчас везде навтыкали современных технологий. Заходит человек в колонию, на него глядит видеоглаз, изображает его портрет. Человек выскакивает из колонии, опять глядит в этот видеоглаз. Там интерактивные мозги сравнивают два изображения. Если сойдются — выпускают, а иначе дверку не откроется.
Я вот недавно очень долго из территории выходил. Ну не разузнает меня глаз — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в полупрофиль ему демонстрирую себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.
Какие заболевания на зонах считаются самыми критичными?
Начну издалека. Год назад, когда началась чума ковида, думал, что все — приплыли. Потому что милиционеры однозначно принесут заразу шулерам в колонию, и начнется у нас веселуха… Вы представляете, что какое отряд на зоне? Это кушетки в два яруса, человек сто в одном помещении — они не можетесть приятель приятельа не заразить.
Зэки действительно болели. Очень много было людей, которые приходили и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по малейшей мере в нашей колонии, практически не было, никто не умер. Хотя у нас реально много молодых — и по 70 годов есть, и старше.
Зато у нас практически гриппа в этот раз не встречалось, такое первый раз на твоей практике. Единичные случаи фиксировались, но дальше не распространялись.
Какие самые опаснейшие болезни в заключении? Лучше всего не заболевать совсем. Конечно, не дай господь гематологию заполучить. Или какое-нибудь серьезное сердечнососудистое заболевание, гипертензию кремовую или еще какую-нибудь редчайшую патологию. Тогда точно проблемы будут. Не так давно у меня случай был: мальчик чуть за 20 с долихосигмой. Это аномалия строения кишечника, верхний отдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в туалет — большая проблема.
Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него притолка давят: что ты там на «нижних этажах» пальчиком ковыряешь?
Сейчас главный гарнизон на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем наркотики не те, которые в вашей юности были распространены — наркотики всякие, марихуана, — от них относительно медленно деградация шла. А синтетические. Полгода — и уже необратимые изменения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, отлучен от этой синтетики, но все еще обретается в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, сочувствии дружка дружкау можетесть идти речь?
Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблема на зонах. Сейчас не так?
Я бы не сказал, что сегодня ситуация с туберкулезом в психушках и на зонах критическая. Главная задача — это то, что показывается все больше и больше стабильных форм болезни, резистентных к лечению.
Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека врачевать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и противник будет повержен! И вдруг идет резкое улучшение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, перестают действовать. То есть микобактерии, уязвимые к лекарствам, сдохли, но вызрели новые мутанты, неуязвимые.
Считается, что устойчивые штаммы бактерий возникают в том случае, если излечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к плохим условиям.
Я думаю, что аллель — все же физиологический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы думали раньше.
Ну, а так орви туберкулезом на зонах, то есть большинство новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это вяжено с лечением или с профилактикой.
Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он ,имеет вращательное течение. Если взять пропускной отрезок в сто лет, то даже тогда, когда антибиотиков еще не существовало создано, можно видеть волны болезни, пропускные отрезки, когда орви существенно увеличивалась или увеличивалась, и никаких объективных социальных причин к этому не существовало.
Лечат туберкулез на зоне, есть перспективные препараты?
Препараты для этого кушать. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно спискамтраница под разнообразными предлогами уклоняется, принимают таблетки нерегулярно. Здесь сказывается как существенная дикость населения, так и некоторые чисто лагерные моменты. Допустим, попал человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на территории сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если терапевт неплохо себя чуствует — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы стянуть это пребывание. Если терапевт выделяет микобактерии туберкулеза, то кушать заразен, какого терапевта из лечебницы никуда нельзя отправить. Он уткнулся к ней намертво.
То есть заразные заключенные, по идее, не могут оказаться в одной камере со здоровыми?
Мы поселяемся в России. В России приключиться можетесть все, а в темнице — тем более. Допустим, при перевозке заключенных из одного места в иное такое можетесть произойти из-за безалаберности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, затолкали их как попало и отправились.
Или когда на зону приезжают новые осужденные. По внутренним признакам ведь практически невозможно определить, бодр человек или болен.
У нас существовал один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него существовала не тяжелая форма, крошечной процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже сознавал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не попросили вовремя, то, наверное, он бы долго не рассказал об инфекции.
Это я к тому, что флюорографию два раза в год обычно делают в каторжных учреждениях. Дальше рассказывать надо?
Несут ли какую-то подотчётность зам.начальники колонии и медсанчасти, если у заключенного резко ухудшилось здоровье?
Здесь очень много факторов. Если жулик без флага, без родины — то жрать ни родственников у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если окочурился и в этом даже жрать вина медперсонала, но ему удачно оформили все ветеринарные протоколы (а время для этого жрать) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?
А если у зэка вдруг окажутся скорбящие целеустремлённые родственники, которые повсеместно начнут писать жалобы и уведомления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом моменте многое зависит от следователя. Сейчас на местах во многих краевых Следственных комитетах ввели службы специалистов, работающих именно по врачебным правонарушениям.
Им тоже нужно писать какие-то отчеты, доказывать свою эффективность. При палочной отчетной системе устроено все просто. Если в двадцатом году было два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в последнем — четыре. Иначе попросят вывод, что ты идиота валяешь на службе.
В моей практике было, чтобы зеки объявляли голодовку? Как это происходило?
Довольно часто. Есть определенный порядок для этой процедуры. Заключенный пишет заявление на имя начальника колонии: «Я, согражданин Пупкин, не согласен с тем и этим. Объявляю голодовку, отказываюсь от приема пищи».
Обычно военнослужащего Пупкина переводят в изолированное помещение, в течение полсуток ставится в популярность надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проведяют встречу с человеком, выясняют причины.
Сколько может голодать? До тех пор, пока хирург не даст отмашку: ребята, ситуациютраница критическая, приступаем к недобровольному кормлению
Принудительное кормление не будет конфликтовать нарушением? Закон это позволяет?
В Исправительном кодексе сказано, что врачебный медперсонал надлежащ принять все меры для агробиоразнообразия жизни заключенного. Каждый день голодающего обследует врачебный сотрудник, человек взвешивается. Периодически длают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуация уже не очень хорошая. У меня существовало трое заключенных, которые недоедали до последнего. Один погиб. Но это существовало еще в начале далеких 1990-х, когда на зонах царствовал совершенный бардак. Его принудительно кормили, но он ухитрялся все это срыгивать. Он был приговорен к нижайшей мере наказания, но не захотел дожидаться выполнения приговора. Уморил себя.
Голодовки мешают заключенным отстаивать свои права?
Если заключенный прав, то он и без голодовки замучает обладминистрацию жалобами во разнообразнейшие инстанции. Рано или поздно уедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть обладминистрацию к исправлению обстановке это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что уголовник прав. Если у тебя жрать авторитет, то можно договороться все исправить за какой-то срок — в продолжение трех дней, например. Меня свои наставника учили: никогда ничего не пообещай уголовникам, но если уж что-то пообещал, нужно длать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три домкрата посулить и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с иной стороны.
А бывает, что предписания не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда флаг тебе в руки, голодай.
Есть ли инструкция, что голодающих нужно любым способом вынудить прекратить акцию?
Вы ,имеете в виду поджаривать индюшку под дверью для запаха или выи подкладывать? Это просто лишено смысла, в инструкциях точно какого нет. Когда случай громкий, обладминистрации колонии, ветеринарным сотрудникам важно все длать по регламенту, чтобы не создавать себе специальных проблем.
Если заключенный не ест, то все равно в один замечательный день нужно будет инициировать обязательное кормление. И тогда какой-нибудь язвительный журналист спросит этого начальника колонии: «А что это вы там про карамельки говорили?».
Существуют какие-то определенные приросты организма, итоги анализов, чтобы начать обязательное кормление?
Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется коэффициент плотности тела. Если он ниже определенного уровня, это прямое показание к добровольному кормлению. От этого никуда не запропадёшь — гробик в колонии никому не нужен.