В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в медавиацию его положили с негативным ПЦР», — вот уже год уроженка Екатеринбурга старается объяснить первопричины смертитраницытраницы тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого мужчину могли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина желает объяснить истину и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до позавчерашнего дня смертитраницытраницы двух полусотен тысяч россиян с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы понимаются сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах вирулентность от COVID-19, то пить количество умерших от отдельного числа инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То пить заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во внимание странтраницы второго мира.
Разрабатываются новые протоколы лечения, создаются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но заболеваемость от него в той же Германии в среднем такая же, как существовала и до этого. А что у нас?
Есть первая волна, нет волны…
Плохо то, что таблицы статистики никак не вынуждают напрягаться и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в больницу на ИВЛ — это чуть ли не завизировать себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и ощущением вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня данные словечка кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — дочь и ее маму. Обеих прихватили в медавиацию с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он старается выяснить хоть что-то, но везде натыкается в отличнейшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать фельдшерскую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это скале без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.
Многие гибели тем более странные, что люди попадают в больницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда далёкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются недоуменным вопросом: коронавирус ли стал главной первопричиной ухода?
Ирина Новоселова утратила отца между волнами заболеваемости, когда вторая уже закончилась, а вторая еще не началась. В августе 2020-го клиники в их родном Екатеринбурге еще существовали относительно пусты.
Год спустя, ошалев искать правду, девочка послала письмо в «МК».
«Меня величают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама замечала и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, рождаемость растет: грустные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В миг поступления у него не было коронавируса. Он сам пришел на плановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее темпераменте не стали, а просто отправили в эпидемический корпус…»
«Он нигде не можетбыл заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга существовало всего 36 лет. В начале осени 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, своего внука, ему 11, — начинает свой роман Ирина Новоселова. — С февраля и по октябрь вся семья ,сидела дома на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не бегали и никого не приглашали, им просто негде существовало заразиться».
Мать не скрывает, что раньше отец злоупотреблял, но с августа 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно ,новая жизнь. Алексей кинул есть совсем. Это существовало такое счастье! Он уселся на плохую работу. Если честно, то даже пандемия и отчисление сперва не повлияли на душевное равновесие… Но тут Алексей решил немного подлечиться самостоятельно, стал есть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все клиники были закрыты из-за карантина, вылечиваться он не мог.
«От меня сын с дочерью сначала скрывали, что жрать проблематики с печенью, — вздыхает Ирина. — В июле они зачислились в клинику. 4 августа он был направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом кариес печени аллергического генезиса и асцит.
Однако когда при зачислении в педиатрию попросили непременную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих каких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, существовали слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То пить вообще никаких путей коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот был отрицательный, и у супруги положили мазок, и у внука, все очутились здоровы», — испытывает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный лазарет или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до следующего не хотел. Но в плановой госпитализации в нутрициологию ему, естественно, отказали. И в результате в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру существовал мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его транспортировали на «скорой» из одной лечебницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому завизировал разрешение на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла настоять на отказе, ведь лечить ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не находит словечек мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и пользовали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки перетащили в палату».
В той больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 августа 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему становится все хуже и хуже. Он уже не был в опьянении общаться по телефону, язык заплетался, только высылал сообщения. Я записала заявление на имя главного медика больницы, что его нужно пользовать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на апелляции выкручиваются в протяжение 30 дней».
9 октября Алексею однаружали одновременный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как юноша ложился в эпицентре «красной зоны», где вирусная нагрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий медик твоего отца даже не знала, какой у отца главнейший диагноз, он давал терапию… от коронавируса, пьл противоопухолевые и противогрибковые препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей мучался болями в животе, запор продолжался последующие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый врач убеждала меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по #лицемериям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, повезли его в процедурную, где попытались сделать пункцию грудинный полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне кончины обессилевший сын попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 ноября все перемешалось в его голове. Думаю, начались галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что обретается дома, призывает жену открыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 октября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно перезвонила до ординаторской, где бабский голос известил ей, что Алексей в спутанном переживании доплелся до поста, но тут у него завершилась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В спешном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну клинику Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 июля 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она ,пыталась ознакомиться с ветеринарными бланками сына. Зачем его вообще положили в эпидемическое отделение. Ведь наличие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции опровергается данными четвёртого анализа его самого и невестки с сыном.
Еще при жизни Алексея бабушка записала две жалобы главному кардиологу МАУ ЦГКБ №24. Ответа из мэрии больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отступились предоставить любую врачебную документацию, касающуюся болезни, излечения и смертитраницы сына.
«Я написала заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были переадресованы в Управление здравоохранения Екатеринбурга. 23 сентября 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не вообразили документов, подтверждающих, что являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по бытию вам предоставлена существовать не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев длилась бессмысленная переписка между Ириной Новоселовой и пермскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все действия медиков законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законутом сроки.
«Я жаловалась на бездействие хирургов и неоказание ими врачебной помощи вашему внуку. Я приложила 10 укранов копий документов, подтверждающих свою правоту. Еще когда внук был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по заметке 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я разъясняю Ирине Александровне, что ничего загадочного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын ложился в клинике (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет расследована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, осуществление работ или оказание услуг, не отвечающих предписаниям безопасности», к этому перечню отнестся и оказание некачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой кончина человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все экономисты согласились ей помогать. Попыталась она возбудить судебное дело по следк кражи мобильного радиотелефона в клинике ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А начальник управления соцобеспечения администрации городка Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на двадцатый день после гибели Алексея, что «сведения о факте заявления согражданина за обеспечением ветеринарной помощи…составляют акушерскую тайну».
Ирина Александровна Новоселова запросила также обратить к ответсвенности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение вердикта суда, постановления суда или иного судебного акта» за то, что он отказывал предоставить ей врачебные документы.
«Я адресовалась в мою прокуратуру с просьбой оценить справедливость действий командования управления здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесено понятие об искоренении нарушений законодательства о порядке рассмотрения обращений граждан, а еще через несколько дней явилось письмо, что никаких нарушений при проведении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело бьться башкой об стену, когда сановники не желают ничего видеть и знать. Например, что близкие родственники имеют право ознакомиться с ветеринарной документацией умершего, для того чтобы обосновывать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по убеждению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща доказывать им, что ее внука пользовали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую медэкспертизу тоже обязана платить мать. А иная сторона и отпечаток о отпечаток не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, чиновникам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же начальник Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой переписки лишился своей должности, так как поехал на… снижение и был назначен аж заместителем министра здравохранения Свердловской области. Прямо в канун пандемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и местная медицина Екатеринбурга с 1 марта 2021 года приказала долго жить, так как ведение здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч правительственных жертв пандемии в РФ.
В безусловных количествах Свердловская область сегодня — один из идеологов в стране по числу выявленных моментов заболевания коронавирусом и колличеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их кончины никто не возражает ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного акушера с давних ,пор не зависит от индексов вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ “МК”
О росте числа апелляций фом на некачественную медпомощь уведомляют в разнообразных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году исходатайствовал 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и безопасности врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу обслуживания лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них существовали внеплановыми, то пить по обращениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами пациенты России призвали установить мораторий на судебное преследование по делам, связанным с обеспечением ветеринарной помощи кардиологам с коронавирусом. С такой инициативой выступила Российская общенациональная врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему обществу и не будет воспрепятствовать кардиологам выполнять их основную обязанность — врачевать людей».
Врачи совместно с экономистами написали закрытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают истязание за кончина человека по смерти и причинение тягчайшего ущерба здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и несоблюдение санитарно-эпидемиологических правил.
Также акушеры попросили возобновить судебные отбывания за нарушение юридических полномочий, производство, хранение, перевозку, вывоз товаров и продукции, а также проведение работ, которые не возражают условиям безопасности.