Что ожидает больного за решеткой? Анонимный рассказ акушера о тюремной медицине
О проблемах медицины в росийских колониях вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них возникает «звездный» заключенный. При этом люди, умные эту системтраницу не понаслышке, говорят о серьезной недостаточности терапевтов и плотности других проблем. Как устроена тюремная медицина, почему жизнь зэков можетесть зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на ситуацию повлияла пандемия, рассказал акушер одной из колоний в Сибири. В исправительных ведомствах он работает уже 30 годов, уступал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду первопричин продолжает курировать тюремных пациентов. Врач попросил не называть его имя и регион, о котором двинется речь.
Как сегодня автозапраавки укомплектованы врачами?
В зонах, расположенных в регионах, где нет кардиологебных институтов, либо значительно удаленных от районных центров, медиков практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то пить получать армейское звание, надевать эполеты и выносить весь этот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего солдата в лагерной лечебнице примерно тысяч 40 — ненамного выше, чем у хорошего терапевта без погон. Если кардиолог квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.
Пожилые кардиологи на зонах постепенно вымирают в энергию природных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, травматолог фотоснимки смотрит. Хотя травматолог можетесть и не приезжать, совремённые растровые биотехнологии позволяют все делать дистанционно.
Политика руководства такая: если нет персонала, то маржу держат год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то маржу просто сокращают.
Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за ненадобностью закрываются?
Обычно пара-тройка фельдшеров в постоянном огайо жрать. Но что такое пара фельдшеров для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принявать пациентов, но еще и следить за санитарным расстройством объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих зонах сейчас жрать пекарни. Это все санитарно значимые объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе эпидемических заболеваний не избежать.
То есть до личного приема заключенных можетесть и не дойти?
Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осужденный приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не могу на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не проскакивал своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.
Есть какие-то нормативы — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, санитаров и так далее?
В Советском Союзе был приказ , который это регулировал. После распада СССР он еще долго функционировал в России. Там было четко прописано: если, условно говоря, в больницу обращаются до 1000 человек в день с терапевтическими болячками, то в ней надлежащи работать 20 терапевтов. Или если в больнице, например, есть гастроэнтерологическое отделение, то одна должность хирурга вводится на 30 коек. Я сейчас цифры приблизительные называю, потому что по истечении многих годов точных уже не помню. Но принцип понятен. Потом тот приказ отменили и дали право регионам самостоятельно устанавливать нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, забыли, а где-то не до того.
Но еще разков повторяю: в регионах, где есть врачебные институты, с комплектованием медчастей исправительных колоний ситуация более-менее хорошая, огайо есть. Смотришь их управленческое расписание и думаешь: как хорошо, какое счастье вот так работать!
Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, должны быть в медслужбах?
Комплектацию огайо каждый регион устанавливает самостоятельно. В принципе, данному профессионалу будут рады. Например, придет юной парнишка или девушка, руководство пообщается с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо подходящей должности, то введут.
Самые распространённые хирургические специальности в ветеринарных частях — это терапевт, психиатр, невропатолог. На бабских автозапраавках — акушер-гинеколог.
Если в отсутствует медик необходимой специальности, можетесть ли она запросить консультацию в «гражданской» больнице?
Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где есть фармация ФСИН, выделяют определенную сумму на квартал, они как раз идут на оказание консультационной помощи. Как правило, ветеринарные части заключают договор с оразмере.подробными больницами — например, с краевыми клиническими. Там много неодинаковых специалистов. Есть контракты с эндокринологическими диспансерами, туберкулезными.
Когда требуется консультация, допустим, онколога, начальник медчасти пишет рапорт сначала в свое ветеринарное управление. Потому что сейчас психиатрия не подчиняется начальнику колонии. Номера колоний и номера медчастей даже не совпадают. Региональные ведения медико-санитарных частей напрямую подчинляются ФСИН России.
Когда врачебное начальство дает добро, читается рапорт начальнику колонии. Если у меня, допустим, как у замначальника медсанчасти плохие взаимоотношения с замначальником колонии, то он никаких препятствий не чинит.
Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, отрицаю его просьбы, то он мне, конечно, попросить ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот автобензина у нас нет, лимиты кончились месячные, эскорта тоже нет». То кушать массу причин можно отыскать для отказа
Когда заключенный покумекает угодить к акушеру по пессимистичному и пессимистичному сценариям?
В хорошем случае он можетесть приехать хоть послезавтра. Но так, конечно, живает редко. В среднем где-то месяц получается. А при хорошем — это можетесть тянуваться бесконечно.
Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь нынешний год мы прожили в условиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь отменили не только военным бедолагам, но и заключенным. Хотя неврология в этом замысле не пострадала. Но, допустим, жрать у меня какой-то жулик с обструктивным заболеванием, которого требуется два разика в год доказывать профильному врачу. А дерматологический диспансер, например, переориентировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.
Медицинский сотрудник, который кушать в колонии, взмолиться может, если здоровье у человека ухудшилось?
Врачу, чтобы официально лечить, нужно ,иметь диплом специалиста того профиля, по которому пациент болен. Психиатр, к примеру, никак не может вести венерологического больного. Если он его залечит, то второй вопрос, который задаст терапевту следователь из , — а диплом у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.
Если врачу требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?
Здесь ничуть не лучше чем в правовой медицине. То есть это будет очень долгая упаковочная возня. Деньги на продажи антибиотиков выделяваются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в нравственном плане до средины декабря в тюремных больницах — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование доводилось прямо до врачебных частей, какие вопросы в постулате решались. У начальника медчасти располагал денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно было сговориться с аптекой, с которой постоянно работает, однаружать лекарства в долг. Сейчас, конечно, такая возможность исключена. Потому что на продажу антибиотиков ФСИН централизованно проводит тендеры. И неизвестно, проиграет ли их та аптека, что дала в долг.
Гражданский Минздрав сказывается на медицину в колониях?
Только если надзирающий следователь в качестве консультантов привлечет государственных консультантов для психодиагностической перепроверки исправительных учреждений. Такое обычно происходит разиков в год.
Бывает, что консультанты глядят и погружаются в кроткий ужас. А потом разводят руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»
В заключительном коитусе сочиняют что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за проверка такая, если недостатков не выявлено и никто не наказан. И так до нижепредыдущего раза, то есть до нижепредыдущего года.
При лечении больных тюремные медработники надлежащи придерживаться стандартами, терапевтическими отменами Минздрава, или мои тюремные аналитики составляют свои правила?
В принципе, все стандарты, которые имеются в военном здравоохранении, распостраняются и на тюремную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по стандарту при такой-то патологии нужно сделать УЗИ. В моей фсиновской больнице бензобур есть. Однако специалист, который на нем работает, — совместитель, приходит в лучшем случае два разка в неделю. Соответственно, очередь к нему большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отгул уехал или заболел.
Может ли заключенный отказаться от оплат государственного врача, с которым у зоны заключен договор, а выбрать своего, которому доверяет?
Закон предусматривает возможность получить любую консультацию любого врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на зоне что-то случается, то помощь выясняется специалистами военных медучреждений, с которыми у учреждения жрать договор. Кто конкретно из кардиологов будет консультировать наш контингент, разрешает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.
Фото: Александр Кондратюк / РИА Новости
Но покажите себе профессора в районной лечебнице — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его возбуждает заведующий: завтра привежут жулика, будешь его осматривать. Врач отказаться не может. Привозят. Он глянул, не увидел чего-то неизбежного — ну шея побаливает у человека, рентген сделали. На снимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.
Но нужно понимать, что люди заболевают по-разному, даже если диагноз у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один терапевт видел то, что впускал другой. Я, конечно, можетесмь заключенному, у которого ситуациютраница нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе профессора Иванова. Связывайтесь с ним, решайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это хороший терапевт». Родственники разрешат вопрос, договор с терапевтом заключат или так заплатят.
Потом мне идет информация: профессор готов приехать. Говорю воришке — садись, читай заявление командиру колонии: «Прошу разрешить своё обследование акушером таким-то. Оплату произведу за счет собствёных средств». А дальше уже на этой бумаге свою декларацию пишу: «Действительно мучится обструктивным заболеванием. Осмотр данным специалистом целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отношу командиру колонии.
Опять же — если у меня отличные отношения с замначальником, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с замначальником у меня не очень складывается, он можетесть сказать: «Идея хорошая». А в декларации напишет: «Начальнику оперативного отдела провести перепроверку гражданина такого-то (ФИО профессора) в плане допустимых криминальных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с дипломом кардиолога зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.
По срокам сколько та проверка может длиться?
При намерении — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди начальников колоний циничные придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии существовала невозмутимая атмосфера.
Бунты ведь живаают по трем первопричинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники умеют такого не допускать, потому что понимают: в ..первую очередь пострадают они сами
Поэтому терапевтов пускают. Иногда это помогает. В своей практике живали случаи, когда уедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.
Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?
В совершениитранице от того, какая операция — неотложная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он съездит «по зеленой», то жрать очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы мошенник помер в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то жрать спешный — с кризом, например. Начальник поликлиники сломя голову бежит к начальнику колонии: помирает урка такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, криз миокарда.
Начальник колонии, услышав это, понимает, что врач уже четверть своей деятельности сделал: поставил в извстность вышестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная проблема — послать осуждённого с оптимальной быстротой в больницу. А довозят ли его живым, что с ним там будет — наплевать.
То жрать в принципе людей спасают?
Не хочу сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может быть ситуация хуже. Допустим, работает в колонии один фельдшер. Он не может земледелие бросить и сопровождать пациента. Поэтому просто вызывает кардиореанимацию, то жрать скорую помощь. Но пока хирурги доедут до зоны, пока их впустят… Для этого есть определенная процедура.
Иной раз до смешного доходит. Сейчас везде навтыкали современных технологий. Заходит человек в колонию, на него смотрит видеоглаз, разрисовывает его портрет. Человек выходит из колонии, опять смотрит в этот видеоглаз. Там интерактивные мозги соотносят два изображения. Если сближаются — выпускают, а иначе дверцу не откроется.
Я вот недавно очень долго из территории выходил. Ну не расскажет меня глаз — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в профиль ему показываю себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.
Какие заболевания на зонах считаются самыми критичными?
Начну издалека. Год назад, когда началась эпидемия ковида, думал, что все — приплыли. Потому что руководители однозначно принесут заразу жуликам в колонию, и завершится у нас веселуха… Вы представляете, что такое отряд на зоне? Это койки в два яруса, человек сто в одном помещении — они не могут приятель приятельа не заразить.
Зэки действительно болели. Очень много было людей, которые приходили и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по крайней мере в нашей колонии, практически не было, никто не умер. Хотя у нас реально много немолодых — и по 70 годов есть, и старше.
Зато у нас практически гепатита в тот разков не встречалось, такое четвёртый разков на твоей практике. Единичные случаи фиксировались, но дальше не распространялись.
Какие самые вредные болезни в заключении? Лучше всего не побаливать совсем. Конечно, не дай господь онкологию заполучить. Или какое-нибудь серьезное эндокринное заболевание, стенокардию полумахровую или еще какую-нибудь редчайшую патологию. Тогда точно проблеммы будут. Не так давно у меня случай был: мальчишка чуть за 20 с долихосигмой. Это аномалия строения кишечника, верхний отдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в умывальник — значительная проблема.
Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него косяка давят: что ты там на «нижних этажах» пальцем ковыряешь?
Сейчас основной гарнизон на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем наркотики не те, которые в твоей молодости были распространены — наркотики всякие, марихуана, — от них относительно медленно фрагментация шла. А синтетические. Полгода — и уже непоправимые внесения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, изгнан от той синтетики, но все еще пребывает в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, соболезновании друг другу может идти речь?
Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблема на зонах. Сейчас не так?
Я бы не сказал, что сегодня ситуациютраница с туберкулезом в психушках и на территориях критическая. Главная проблемма — это то, что появляется все больше и больше устойчивых форм болезни, резистентных к лечению.
Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека лечить — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и союзник будет повержен! И вдруг идет резкое ухудшение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, перестают действовать. То есть микобактерии, ранимые к лекарствам, сдохли, но вызрели новые мутанты, неранимые.
Считается, что неустойчивые вирусы бактерий показываются в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к хорошим условиям.
Я думаю, что мутация — все же генетический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы думали раньше.
Ну, а так летальность туберкулезом на зонах, то есть число новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это сплетено с лечением или с профилактикой.
Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он имеет вращательное течение. Если однаружать кратковременный промежуток в сто лет, то даже тогда, когда антибиотиков еще не было создано, можно видеть авиавойны болезни, преходящие отрезки, когда летальность существенно увеличивалась или увеличивалась, и никаких объективных культурных первопричин к тому не было.
Лечат туберкулез на зоне, жрать действенные препараты?
Препараты для этого пить. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно треть под разнородными предлогами уклоняется, принимают микстуры нерегулярно. Здесь отражается как существенная дикость населения, так и некоторые чисто тюремные моменты. Допустим, угодил человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на территории сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если терапевт неплохо себя чуствует — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы затянуть это пребывание. Если терапевт выделяет микобактерии туберкулеза, то пить заразен, такого терапевта из клиники никуда нельзя отправить. Он прилип к ней намертво.
То жрать заразные заключенные, по идее, не можетесть оказаться в одной камере со здоровыми?
Мы поселяемся в России. В России случиться может все, а в тюрьме — тем более. Допустим, при перевозке заключенных из одного места в иное такое может произойти из-за безалаберности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, запихнули их как угодило и отправились.
Или когда на зону прибывают новые осужденные. По внутренним критериям ведь практически невозможно определить, здоров человек или болен.
У нас был один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него была не тяжелая форма, крохотной процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже чуствовал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не сделали вовремя, то, наверное, он бы долго не узнаетбыл об инфекции.
Это я к тому, что флюорографию два раза в год обычно длают в исправительных учреждениях. Дальше рассказывать надо?
Несут ли какую-то подотчётность коменданты колонии и медсанчасти, если у заключенного резко осложнилось здоровье?
Здесь очень много факторов. Если вор без флага, без отчизны — то жрать ни родственников у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если подох и в этом даже жрать вина медперсонала, но ему удачно оформили все врачебные документы (а время для этого жрать) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?
А если у зека вдруг окажутся скорбящие инициативные родственники, которые повсеместно продолжат печатать жалобы и заявления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом случае многое зависит от следователя. Сейчас на местах во многих общероссийских Следственных комитетах ввели службы специалистов, работающих именно по врачебным правонарушениям.
Им тоже нужно читать какие-то отчеты, показывать свою эффективность. При палочной отчетной системе устроено все просто. Если в двадцатом году было два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в следующем — четыре. Иначе сделают вывод, что ты подлеца валяешь на службе.
В моей практике было, чтобы урки сообщали голодовку? Как это происходило?
Довольно часто. Есть определенный порядок для той процедуры. Заключенный сочиняет заявление на имя начальника колонии: «Я, согражданин Пупкин, не справедлив с тем и этим. Объявляю голодовку, отказываю от приема пищи».
Обычно гражданина Пупкина переведут в изолированное помещение, в истечение суток ставится в огласку надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проходят встречу с человеком, выясняют причины.
Сколько можетесть голодать? До тех пор, пока акушер не даст отмашку: ребята, ситуациютраница критическая, приступаем к добровольному кормлению
Принудительное кормление не будет конфликтовать нарушением? Закон это позволяет?
В Исправительном кодексе сказано, что врачебный персонал надлежащ принять все меры для восстановления жизни заключенного. Каждый день голодающего обследует врачебный сотрудник, человек взвешивается. Периодически делают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуация уже не очень хорошая. У меня существовало трое заключенных, которые голодали до последнего. Один погиб. Но это существовало еще в начале далеких 1990-х, когда на территориях царил частичный бардак. Его принудительно кормили, но он умудрялся все это срыгивать. Он был осуждён к нижайшей степени наказания, но не захотел дожидаться исполнения приговора. Уморил себя.
Голодовки помогают заключенным обосновывать свои права?
Если заключенный прав, то он и без голодовки замучает обладминистрацию кляузами во околополитические инстанции. Рано или поздно приедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть обладминистрацию к устранению обстановке это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что зек прав. Если у тебя пить авторитет, то можно договориться все исправить за какой-то срок — в течение трех дней, например. Меня свои преподавателя учили: никогда ничего не пообещай зекам, но если уж что-то пообещал, нужно длать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три бочонка посулить и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с другой стороны.
А бывает, что требования не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда гюйс тебе в руки, голодай.
Есть ли инструкция, что голодающих нужно данным методом вынудить возобновить акцию?
Вы имеете в виду жарить свинью под калиткой для аромата или шоколадки подкладывать? Это просто лишено смысла, в инструкциях точно такого нет. Когда случай громкий, администрации колонии, врачебным работникам важно все длать по регламенту, чтобы не создавать себе дополнительных проблем.
Если заключенный не ест, то все равно в один великолепный день нужно будет лоббировать недобровольное кормление. И тогда какой-нибудь язвительный журналист спросит этого замначальника колонии: «А что это вы там про конфеты говорили?».
Существуют какие-то определенные приросты организма, эффекты анализов, чтобы начать недобровольное кормление?
Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется коэффициент массы тела. Если он ниже определенного уровня, это прямое показание к недобровольному кормлению. От этого никуда не денешься — гробик в колонии никому не нужен.