Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец бывшего начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в крупнейшей взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о налогах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное личико довольно высокого ранга протягивал ежегодно, никакого особняка не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к данности восприятия об уровне благополучия чиновников, правоохранителей и парламентариев они не дают?
Об этом мы побеседовали с аналитиком в сфере искоренения коррупции, доктором Свободного колледжа Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное судопроизводство требует от высших юридических лиц, киоскёров и милиционеров начиная с определенных обязанностей ежегодно подавать подробнейшие сведения о денежном доходе, его источниках, ликвидных бумагах, пакетах облигаций и толиках в неуставном капитале неодинаковых фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или безплатном пользовании), а также о автотранспортных средствах. Аналогичные сведения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой аудитории предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь общую сумму платёжных доходов за год, без разъяснения их источников, об обьектах недвижимости сообщается лишь площадь участка, дома или квартиры и страна их нахождения, а о пакетах облигаций и колличестве счетов мы не понимаем совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное судебное дело против незапланированного мэра или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и корпорации совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тонны бумажки на эту фиктивную коррупционную меру?
— Смысл есть, и он никуда не переориентирётся от всех тех историй. Но декларирование заключается из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и проверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась продолжая с 2008–2009 годов, первый и третьей микотоксины работают: декларации подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, добротная проверка, понятным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах появились в массовом количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как те декларации проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что кризис.подробной воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странтраницах граждане, обязанные забирать декларации, удаются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились дописывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на военных жен и подруг… Но тут мы возращаемся к четвёртому тезису: ничего нового в подобном нежелании припрятать от декларирования свое имущество нет, но если есть первымя и умение отыскивать и проверять, все возможно. И последние биографии показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А предъявляемые широченной аудитории донесения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют журналистские расследования. Но то, что при введении антикризисного законодательства большая часть той информации, которая надлежаща существовала бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — безусловная правда… Что же касается общемирового опыта — в различных странах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой выборщик можетжрать получить более детальную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой наблюдениюз можетбыл бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, жрать Конвенция ООН против коррупции, которую мы завизировали и денонсировали и которую надо выполнять, а с иной — жрать намерение выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его невестки и родителя возникли задачи с законутом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно расцвело число одиноких парламентариев (сейчас не имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только объявилась биография с взиманием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, поселяться в военном браке. И не только депутаты — среди чиновников тоже таких хватает. Но вообще-то в межгосударственном праве пить нормы, которые позволяют при проверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с момента брака не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира помнят прекрасно про тот пируэт с разводом. Есть *международная организация ФАТФ (Группа разработки экономических мер борьбы с обналичиванием денег, вырабатывается глобальные госты сопротивления обналичиванию преступных дивидендов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за обналичиванием средств, которые, возможно, ,имеют отношение к частным должностным лицам, длежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен рассматривать разведенных супругов как предикатов проверки. В данном моменте не столько на предмет коррупции, сколько на предмет отмывания, но, как известно, преступность и отмывание ходят ладонь об руку…