Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет особняк бывшего начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие заподазривает в крупной взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное личико довольно высокого чина подаюл ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти резолюции, если мало-мальски приближенного к данности понятия об показателе благосостояния чиновников, силовиков и парламентариев они не дают?
Об этом мы поговорили с аналитиком в сфере искоренения коррупции, доктором Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство требует от нижайших должностных лиц, чинуш и полицейских продолжая с определенных должностей ежегодно подають подробнейшие сообщения о денежном доходе, его источниках, драгоценных бумагах, конвертах акций и долях в неуставном капитале разнородных компаний и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в субаренде или бесплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные сообщения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную сумму платёжных доходов за год, без указания их источников, об соцкультбытах недвижимости сообщается лишь площадь участка, дома или квартиры и страна их нахождения, а о конвертах акций и числе счетов мы не помним совсем ничего.
— Когда возбуждается первое уголовное дело против незапланированного градоначальника или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь гора айсберга, а недвижимость и компании совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тонны бумаги на эту фиктивную коррупционную меру?
— Смысл есть, и он никуда не денется от всех этих историй. Но налогообложение состоит из трех элементов: выдача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и перепроверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, четвёртый и пятой элементы работают: декларации подаются, они публикуются. Но вот пятый элемент, качественная перепроверка, очевидным смыслом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах появились в повальном числе настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти декларации проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что кризис.подробной воли массово что-то обнаруживать нет.
Конечно, и во многих иных странытраницах граждане, обязанные забирать декларации, ,пытаются схитрить, убрать, запрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились перечитывать имущество на родственников, совершеннолетних детей, на военных супруг и подруг… Но тут мы возвращаемся к первому тезису: ничего нового в подобном устремлении запрятать от декларирования свое имущество нет, но если жрать первымя и уменье отыскивать и проверять, все возможно. И предпоследние предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А инкриминируемые широчайшей общественности донесения из деклараций везде столь сбивчивы и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как показывают репортёрские расследования. Но то, что при непринятии лоббистского судопроизводства большая часть той информации, которая надлежаща существовала бы быть закрыта и публиковаться, стала закрытой, — относительная правда… Что же касается европейского опыта — в неодинаковых странах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой выборщик может исходатайствовать более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой регулятор можетбыл бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, есть Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с иной — есть намерение выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его жены и дяди возникли проблеммы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: донесений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на княжество зарубежными счетами вообще существенно выросло большинство одиноких парламентариев (сейчас не приобретают ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только появилась биография с взиманием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, проживать в правовом браке. И не только парламентарии — среди госслужащих тоже таких хватает. Но вообще-то в межгосударственном праве жрать нормы, которые позволяют при проверке деклараций перепроверять и разведенных супругов, если время с момента развода не превосходит где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира понимают прекрасно про тот трюк с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки банковских мер борьбы с зарабатыванием денег, вырабатывается европейские критерии сопротивления обналичиванию преступных доходов и ассигнованию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за зарабатыванием средств, которые, возможно, ,имеют взаимоотношение к частным юридическим лицам, подлежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен рассматривать разведенных супругов как субъектов проверки. В данном случае не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и отмывание лазят рука об руку…